[ Pobierz całość w formacie PDF ]
.А то так недолго и простудиться.Я оставлю дверь приоткрытой — и вы сразу услышите, когда он придет.— Нет, Хамида, я должна остаться здесь.Я не сказала ей, что таким образом моя боль может послужить искуплением и защитой для Харона.Но, может быть, она и сама поняла, потому что больше не настаивала.А только сказала:— Если что, постучите.Я сплю очень чутко.Невидимые звуки в ночи, не так уж вы мне незнакомы.Но в эту ночь вы приобрели неестественную, особо зловещую явственность.Звук шагов звенит, как молот по наковальне, раскалывая асфальт.Сирены машин дрелью сверлят мне мозг.Крик (животного ли, человека?) долетает до меня из отдаления, как брошенный нож.Даже звезды мигают неровно, как биение сердца бегущего человека.Поэтому звук неуклюжих шагов кого-то, взбирающегося по лестнице, вламывается в уши, как если бы безумный слон прыгнул в груду камней.Нет.Это напоминает мне звуки, что я слышала однажды в деревне — в той неправдоподобно далекой другой жизни: человек с грохотом врезается в стену, из руки выпадает бутылка.Осколки коричневого стекла, шипение пены, желтая влага впитывается в землю, запах брожения плывет по улице.Харон пьян!У меня кружится голова от облегчения и гнева, во мне уже зреют слова упрека: «Ты знаешь, как я за тебя беспокоилась? Посмотри на время — позор! — и чтобы увидеть тебя в таком виде, я сидела здесь, замерзая, целую вечность.Я никогда бы не подумала, что ты на такое способен, тоже мне, правоверный мусульманин».В моих мыслях я уже делаю ему горький, очень густой кофе, в который добавляю миндаль, помогающий очистить дух и сознание.Затем он преодолевает ближний ко мне лестничный пролет, и я вижу…Засохшая на лбу, на лице.Густо-красная, как карбункул.Его кровь.На мой стук Хамида открыла так незамедлительно, как будто она уже стояла в этот момент за дверью.Она всмотрелась в мое лицо, затем взглянула за мою спину, где лежал рухнувший на ступеньки Харон, сдавленно крикнула: «О Аллах, нет», бросилась за тряпкой и горячей водой.Разбудила брата.Оказавшись более проворной, чем я, извлекла ключи из сжатого кулака Харона.Открыла дверь, и мы наконец смогли внести его в скромную холостяцкую спаленку: на выбеленных известкой стенах не было ничего, кроме двух картинок, повешенных так, чтобы они сразу, как входишь, бросались в глаза.Это — отрывок из Корана, переписанный жирными круглыми буквами урду, и фотография серебряной Ламборджини.О мой Харон.— Кхала, не время плакать, — сказала Хамида, эта тоненькая девочка, оказавшаяся гораздо сильнее, чем можно было бы себе представить.— Поддерживайте его голову, вот так.А ты, бхаи-джан, иди позвони врачу.— В госпиталь? — спросил Шамсур, сутуловатый человек с мягкими глазами, еще не опомнившимися от сна и шока.— Нет-нет, не стоит, вдруг они сообщат в полицию.А этим мы можем ему навредить.Лучше позвони Рахман-саабу.Время, казалось, сделало скачок, или это провал в моей памяти, потому что вот уже пришел Рахман-сааб, щеголеватый мужчина с усами, в малиновом бархатном ночном халате и таких же тапочках.Он открывает свою потертую черную врачебную сумку, рассказывает мне, как он работал военным хирургом в Лахоре, армейском госпитале, до того как переехал сюда [ Pobierz całość w formacie PDF ]